— Хороший вопрос, кстати, — напряглась Мария. — Я не интересовалась.

— Хорошо, про кореллов, семейные дрязги кнеса и рубали тебе бабы рассказали, но как же тебе удалось узнать о структуре здания? — не унимался я, уязвленный тем, что всего за десять минут этой девчонке удалось выяснить больше, чем мне за две беседы с самим правителем Владеймиром.

— Так я перенастроила транспондер на сонар и отсканировала все здание. Вы, кстати, вчера так же могли сделать, а не ограничиваться одним этажом. Увидела непроницаемые для сонара помещения под землей и сделала вывод, что там бетонные катакомбы. Сейчас, скажем, девушки удалились именно туда, и потому я не получаю никакой информации. Но стоит им только выйти, как записи всех их разговоров прилетят на мой коммуникатор.

— Гениально! — воскликнул наш геолог и даже несколько раз хлопнул в ладоши.

Ковалев тоже похвалил девушку за находчивость, а вот меня ее успех действительно уязвил. «Идиот узколобый, — думал я. — Что же тебе мешало немного напрячь извилины и вообще весь дворец усыпать жучками?»

Ладно. Нужно было разыграть радость от чужого успеха и начинать думать, как выклянчить у кнеса несколько бочек с нефтью. Я озвучил свои мысли на этот счет и получил единогласное одобрение команды, что, безусловно, реабилитировало меня в собственных глазах.

Я предложил не гонять весь «Ермак» на поиски стаи животных, а для начала снарядить один антиграв.

— Мы, кстати, так и не поняли еще, с каким именно видом имеем дело, — заметил Чак Ноллан.

— Вот именно, — согласился я с десантником. — Постараемся обнаружить хотя бы одну стаю с антиграва. Пометим нескольких животных, а после вернемся и потребуем у кнеса с десяток бочек нефти, мол, нужно устроить огненные ловушки и загнать стаю направленным пожаром.

— Что ж, звучит правдоподобно, — согласился Ковалев. — Так мы и топливом разживемся, и не выдадим своего особого интереса к нефти.

— Плюс, — добавил Коля Болотов, — узнаем, откуда они ее достают.

На том и порешили. Откладывать экспедицию в долгий ящик не стали, но, памятуя о своей ошибке, когда мы отправили на разведку сразу два антиграва, решили работать посменно — одни работают, остальные отдыхают. Собрали четыре бригады по два человека в каждой. Разделили территорию на квадраты и поделили их между бригадами. Я попал в пару с Филиппом. Наш квадрат был самым дальним от столицы кнежити, и лететь туда мы должны были в третьем эшелоне. Так что, недолго думая, я отправился спать, попросив Филиппа разбудить меня, как только вернется вторая двойка.

Глава 20

Охота

Меня разбудили ближе к полудню, но не Филипп, как было оговорено, а доктор Боровский. Он тихонько коснулся моей руки, прогоняя тревожный сон, и тут же приложил к губам палец, кивая куда-то в сторону. Я огляделся. Там, куда указывал наш геолог, мирно посапывали остальные члены экипажа.

— Не хотел вас будить раньше времени, — прошептал Леонид, переминаясь с ноги на ногу, — но, во-первых, вторая бригада уже возвращается на «Ермак» и вам все равно скоро вставать, а во-вторых, другой шанс поговорить без свидетелей нам еще не скоро представится.

Я тихонько встал и пошел в хвост челнока, увлекая за собой геолога.

— Что вы хотели обсудить со мной, доктор? — спросил я, подавляя зевок, когда мы остановились на пороге шлюза. Геолог не стал ходить вокруг да около и спросил меня в лоб:

— Герман Степанович, мне крайне неловко говорить об этом, но не поднять этот вопрос сейчас я не могу.

— Я внимательно вас слушаю.

— Дело в Марии, — несколько сконфуженно начал Леонид.

— А что с ней не так? — удивился я. Еще не хватало, чтобы и наш дед начал подозревать ее в чем-то.

— Как? — совершенно искренне удивился наш геолог. — Неужели вы как начальник медицинской службы не углядываете в ее появлении назревающей проблемы?

— Леонид Захарович, — спокойно ответил я, прикидываясь валенком. На самом деле я уже догадался, какой именно вопрос волнует нашего старого и, похоже, весьма сентиментального геолога. — Я люблю простые формулировки, без игр и угадываний. Мысли мы читать еще не научились, и догадаться, что именно вы имеете в виду, я не могу. Во всяком случае, здесь, на земле, не могу. Потрудитесь четко обозначить проблему.

Доктор Боровский внутренне подобрался, набрал побольше воздуха в легкие и выпалил на одном дыхании:

— Мария — женщина, очень симпатичная женщина, и мы не можем закрывать глаза на то, что она навсегда осталась среди этого… — он не сразу подобрал слово, и я ему помог:

— Варварства.

— Да, — согласился он, — варварства! Именно — варварства и невежества! Люди за бортом живут, как питекантропы! Сильные эксплуатируют и поедают слабых!

— Ну, мы же не питекантропы, — спокойно ответил я, заставляя взволнованного геолога умолкнуть. — Мы современные люди, и тот факт, что мы на этой планете единственные представители прогрессивного человечества, дает нам право влиять на ход истории.

Леонид задумался, пытаясь обозначить для себя новые зацепки к будущим тревожным расстройствам, но я опередил его:

— А что касается того, что Мария находится одна среди нас, восьмерых мужчин, так это дело поправимое.

Я заговорщически улыбнулся сердобольному геологу и, наклонившись к его уху, прошептал:

— Доктор, Мария не так проста, как может показаться, и не так слаба, как выглядит. Поверьте, она вас еще не раз удивит.

Не уверен, что доктор Боровский понял намек, но все же этот ответ его полностью удовлетворил. Я постарался развить успех:

— Леонид Захарович, для нас Мария не является помехой. Скорее, даже наоборот, и она уже доказала это при первой же вылазке в город. Для половины из нас она слишком юна, чтобы видеть в ней предмет вожделения, если, конечно, вас пугает именно этот аспект. Природа сама все расставит по местам, уж не беспокойтесь об этом. И тому несчастному, кто окажется жертвой природы, лично я не завидую. У девушки тот еще характер. Остальные же ассимилируются и найдут свое счастье среди местных женщин. Если пожелают, конечно.

Кажется, я достаточно точно уловил суть проблемы, которую хотел обозначить наш геолог. Доктор Боровский некоторое время изумленно смотрел на меня, мысленно укладывая мои доводы по своим логическим полкам, и, убедившись, что все укладывается, успокоился.

После разговора с геологом сон как рукой сняло. Я и впрямь прокручивал в голове мысли, впервые озвученные в разговоре с доктором Боровским. Но о роли единственной девушки в экипаже я думал скорее в фоновом режиме, не облекая свои рассуждения в набор осмысленных логических выводов. И уж тем более не озвучивая свои умозаключения. А сейчас озвучил и сам слегка сконфузился. Получается, даже при всей своей искушенности в вопросах психической деятельности человека я и сам не заметил, как выставил защитные барьеры в своей голове. Внезапно я понял, что не позволял себе думать о сложившейся ситуации, отгородившись мыслями о локальных целях. В краткосрочной перспективе нам нужно было втереться в доверие к местным властям, решить первоочередные задачи по обеспечению «Ермака» топливом и энергией, разобраться с текущей политической ситуацией на Земле, и это лишь начало. Но в моей сознательной мыслительной деятельности не было места ни одной мысли о том, что все происходящее вокруг нас теперь — навсегда. Все, что нас сейчас окружает, и есть наша жизнь, и в ближайшие несколько сотен лет ничего не изменится. Мозг упорно цеплялся за старое. Вероятно, сознанию казалось, что, если не допускать мыслей о текущей глобальной проблеме, а заменить их мелкими и не такими масштабными, то угрозы нашему существованию на Земле и не будет. Вот-вот каким-то чудесным образом восстановится связь с «Магелланом», и мы вместе придумаем, как нам вернуться на борт звездного крейсера. Так же, как и доктор Боровский из сотни критически важных проблем в качестве защиты от психического расстройства выбрал одну второстепенную. Не мне его критиковать, каждый будет спасаться своими методами. Но, в конце концов, все мы были профессионалами. Всю сознательную жизнь мы готовились к еще большим трудностям, которые могли поджидать нас там — в ином мире. Проблема заключалась в том, что мы понятия не имели, какие трудности нам может преподнести наш собственный мир.