— Отлично, — сказал Ковалев. — У нас есть час, чтобы провести диагностику систем «Ермака», просмотреть весь наш путь, начиная с выпадения из луча и заканчивая полетом и посадкой. Может, увидим что-то полезное.
— На что обращать внимание, товарищ майор? — поинтересовался второй пилот.
— Мы сели крайне неудачно. Из корабля не выйти, — объяснил Ковалев. — Наверняка где-нибудь неподалеку есть поле или озеро, ну или хотя бы русло реки. Нам нужно будет перебраться на открытую местность, чтобы осмотреться.
— Озеро? — удивился второй пилот, но первый ответил за Ковалева, постучав по экрану монитора пальцем, указывавшим на температуру.
— За бортом минус сорок два градуса. Если в здешних местах есть озера, сейчас это идеальное место для посадки. Толщина льда позволит сесть, а саму гладь озера можно будет использовать в качестве радиоантенны.
— Отлично соображаешь, капитан, — похвалил Ковалев первого пилота и повернулся ко мне.
— Ну, что скажешь, Герман?
Сказать мне было решительно нечего. Их план меня более чем устраивал. Чем раньше мы обнаружим «Магеллан», тем быстрее я смогу унести отсюда ноги. В конце концов, я медик, а не вояка десантно-штурмовой бригады ОНР. Изначально я должен был оценить популяцию землян в целом и двух-трех особей в частности. А в настоящий момент я могу изучать лишь синяки да ссадины своего экипажа. Вслух я, естественно, произнес иное:
— Нужно будет попытаться отследить траекторию посадки двух других челноков. Мы же можем отмотать запись нашей посадки и просмотреть инфракрасный след, оставленный «Смирным» и «Смелым».
— Верно, — подхватил Ковалев, но по его глазам я уже догадался, что эта мысль посетила его намного раньше, чем меня. Просто он, будучи более искушенным руководителем, позволил мне поднять свой авторитет среди экипажа, — так и сделаем! Капитан, внесите техзадание в компьютер, посмотрим, куда приземлились наши товарищи.
— Ну, или куда они рухнули, — подвесил в воздухе мысль, и так сейчас вертевшуюся у всех в головах, второй пилот. Пролистывая длинный список показаний многочисленных приборов «Ермака», он украдкой поглядел на своего командира. Тот сосредоточенно долбил по виртуальной клавиатуре, внося техзадание. Очевидно, при посадке они оба что-то видели или даже держали с челноками связь. Но сейчас не хотели прямо озвучивать страшную весть о гибели двух челноков и шестнадцати членов экипажа.
Спустя десять минут в нашем распоряжении были жуткие кадры нашего крушения. Посадкой эту картину можно было назвать лишь условно. Было видно, что двигатели «Ермака» запустились в самый последний момент и что нам крупно повезло. Чего не скажешь о двух других шаттлах. Бесчувственная машина скрупулезно выполнила техническое задание первого пилота и дополнила свои видеозаписи трехмерной графикой, построенной на основе тепловых сигнатур двух других челноков. Мы собственными глазами увидели, как их закрутило после выхода из луча и в конце концов разорвало на части. Бесчисленным множеством горящих обломков упали они в нескольких сотнях километров от нас. В кабине повисла гробовая тишина. Ковалев тяжело дышал. Я увидел, как горит его лицо. Желваки напряглись. Наконец он произнес:
— Капитан, в сорока километрах отсюда есть ровная местность. Получится переместиться туда до выхода «Магеллана» из радиомолчания?
— Можно попытаться, товарищ майор. Топливный контур не поврежден. Герметичность не нарушена. Не факт, что мы можем рассчитывать на суборбитальный полет, но перелететь на поляну у нас получится.
— Хорошо. Действуйте. До выхода «Магеллана» осталось тридцать восемь минут.
Мы вернулись в салон. Я отдал команду экипажу занять свои места и зафиксироваться силовыми полями. Усаживаясь в свое собственное кресло, я посмотрел на Егора, проходящего мимо. Лицо его помрачнело, тут же накинув к его реальным сорока годам возраста не менее пяти лишних лет.
Тем временем «Ермак» задрожал всем корпусом, запустились маневровые двигатели на брюхе шаттла, и мы медленно, словно на ощупь, поднялись над лесом. Слой гари на иллюминаторах по-прежнему мешал что-либо разглядеть в кромешной тьме. Но полет оказался недолгим, уже через десять минут мы совершили мягкую посадку. На этот раз обошлось без лязга и скрежета деревьев.
Как только нас отпустило силовое поле, мы с Егором бросились в кабину пилотов. «Магеллан» с минуты на минуту должен был показаться с другой стороны планеты.
— Ну как? — спросил Ковалев, кладя руки на плечи пилотов.
— Пока пусто.
— Настроить визуальный контакт.
— Камеры уже рыскают, товарищ майор.
Прошли еще три тягостные минуты. Напряжение начинало угнетать. Где же это десятикилометровое корыто? Почему они молчат? Ох, как же много я мог высказать сейчас командиру «Магеллана». Сколько язвительных эпитетов в адрес руководителя ОНР Орлова роилось у меня в голове, но я сдерживался.
— Есть визуальный контакт! — закричал второй пилот. — Товарищ капитан, на три часа!
— Вижу, Коля, — отозвался первый пилот и тут же забубнил. — Я «Ермак», потерпели крушение, как слышно? Я «Ермак», потерпели крушение, «Магеллан», как слышно?
Одновременно с позывными он настраивал визуальный контакт. Еще два-три удара по виртуальной клавиатуре, и у нас перед глазами повисло четкое изображение нашего крейсера. Огромной величественной глыбой выползал этот исполин из-за кривизны планеты.
— Что-то не так с расчетами, — хмуро сказал Ковалев, и радость от долгожданной встречи резко пропала.
— Да, вижу. Уже проверяю, — коротко ответил первый пилот. Я пока не понимал, в чем дело, и вопросительно поглядел на Ковалева. Тот пальцем ткнул в строку параметров «Магеллана», сопровождавшую изображение корабля у верхнего левого угла голограммы. И тут я все понял. Высота орбиты увеличивалась. Скорость возрастала. «Магеллан» на всех парах совершал гравитационный маневр.
— Они уходят? — недоуменно, совсем по-детски произнес второй пилот.
В этом момент голограмма уже показывала весь десятикилометровый звездный крейсер, маршевые двигатели которого работали на полную мощность. Мы, не сговариваясь, вскочили со своих мест и бросились к рампе. На ходу натягивая шлемы, так и не дождавшись полного открытия люка, мы попрыгали в снег прямо так, в одних летных костюмах без скафандров и термобелья. Мы устремили свои взгляды в черное небо, густо усеянное звездами нашей галактики. Такой родной, такой знакомой. Но среди этой жемчужной россыпи звезд над самым горизонтом восходила самая яркая звезда, выбивающаяся из привычной картины звездного неба. То была звезда по имени «Магеллан». Мы все понимали, что произошло. «Магеллан» нас бросил.
Глава 7
Первые выводы
Мы вернулись на «Ермак». Вернее, меня и обоих пилотов вволок на него майор Ковалев. Помню, как детей малых тащил, за шкирку. Буквально сгреб нас всех в одну охапку и впихнул обратно по рампе внутрь челнока. Он первым из нас пришел в себя и спохватился — мы уже десять минут находились на открытом ночном воздухе без индивидуальных средств защиты и смотрели в черное, смоляное небо, усыпанное россыпью звезд. Так и до обморожения недолго. Это я понял позже по ожогам на руках, но тогда ни мне, ни пилотам не было дела ни до холода, ни до обморожений, ни до техники безопасности. Нам не нужно было объяснять, что именно произошло, и произошедшее буквально выбило из-под наших ног почву. «Магеллан» лег на курс. Работали маршевые двигатели. Мы это видели своими глазами. Яркая голубая звезда на западе была нашим смертным приговором. Все эти выводы пронеслись в наших головах за долю секунды, и каждый следующий из них, связанный с этим фактом, все глубже вводил нас в ступор. Из отверстия рампы на нас недоуменно таращились остальные члены десанта. Еще бы, разумным наше поведение назвать никак было нельзя. Но миндальничать Ковалев не стал. Лишь только за нами закрылись ворота рампы, он собрал экстренное совещание.
Майор медленно ходил вдоль рядов кресел взад-вперед, ломая красные от холода пальцы и нервно играя желваками. Он молчал, собираясь с мыслями, и никто в салоне не смел нарушить это молчание. Несмотря на эти невербальные признаки паники, он сохранил лицо. Настоящий командир. Лидер. На меня же с пилотами смотреть было больно. Я тупо пялился в одну точку, все глубже проваливаясь в апатию, прикрывая рот такими же, как у Егора, обожженными морозом пальцами. Вот что меня грызло там на «Магеллане». Вот о чем предупреждало меня чутье! Нас предали. Первый пилот отвернулся к черному от гари иллюминатору, словно разглядывая живописнейший пейзаж, а второй пилот сидел в кабине, обхватив голову руками, и раскачивался. Кажется, он тихо плакал. Насколько мне было известно, второму пилоту Коле Болотову только на днях стукнуло тридцать один год. Психика не выдержала, и он дал волю эмоциям. Это хорошо для него. Эмоциональный всплеск, затем пустота, затем восстановление. Мне бы так, завистливо подумал я.