Доктор Боровский потупил взгляд, словно прикидывая что-то в уме, но потом все же сдался и сказал:

— Там, на Земле, вместе со мной проходил отбор и мой сын. Это он попросил меня подать заявку в экипаж. Он знал, что после смерти моей жены, его матери, я не был привязан больше ни к одной точке земного шара и много путешествовал. Он думал, что, если я выдвину и свою кандидатуру, у нашей семьи будет больше шансов победить в отборе. Все свои наиболее значимые открытия я совершил в соавторстве с сыном, так что по регалиям он был не менее титулованным, чем я. Но все же вы выбрали именно меня, а не более молодого и сильного Константина.

— Леонид Захарович, — примирительно положив руку на плечо старику, ответил я, — вы только что сами ответили на свой вопрос. Данный полет лично для вас представлял сугубо научный интерес, хоть вы и не рассчитывали попасть в экипаж. Вы действовали по просьбе сына, чтобы оттянуть на себя часть голосов при отборе. Но меня лично покоробила такая тактика Константина Леонидовича. Да, в его послужном списке достижений было не меньше, чем в вашем, но я ориентировался на личные качества будущих членов экипажа не менее, чем на профессиональные. Без этой его выходки мне было бы сложно выбрать между ним и его оппонентами, но он решил схитрить, а стало быть, не был уверен в себе. Что, собственно, и определило его судьбу.

Доктор Боровский улыбнулся мне и примирительно протянул руку для рукопожатия:

— Вы полностью удовлетворили мое любопытство, юноша. Я благодарен вам за честность. Мне отрадно знать, что не пора еще сдирать подковы.

Доктор бросил свой взгляд мне через плечо и указал на иллюминатор:

— Похоже, буря стихает. Очень надеюсь, что вскоре мы увидим наш новый дом.

Глава 12

Поселение

Я уже дремал в своем кресле, когда моего плеча кто-то коснулся. Надо мной стоял Ковалев. Сбрасывая с себя сон, я огляделся вокруг. В салоне стало заметно темнее — солнце уже зашло, и дежурного освещения явно не хватало. Егор кивком позвал меня за собой и, не дожидаясь, когда я окончательно сориентируюсь после сна, прошел по узкому проходу челнока в кабину пилотов. Неужели была его очередь дежурить? Получается, я проспал уже больше двух часов. Глаза болели. Казалось, я их и не смыкал вовсе. Сказывалось напряжение последних суток. Я прошел за нашим командиром. Почти весь экипаж дремал, только в хвосте челнока тускло горела лампа индивидуального освещения. Там, мурлыча себе под нос какую-то мелодию, возился со своими дневниками наш геолог.

Егор закрыл за мной дверь в кабину пилотов и подошел к ветровому стеклу. Майор приложился к его холодной поверхности лбом и замер, вглядываясь в темноту под челноком. Я последовал его примеру. Снегопад уже прекратился, ветер разогнал все облака. Видно было даже, как над тлеющим в последних закатных отблесках горизонтом поднимался огромный звездный купол. Свет звезд был настолько чистым, что можно было разглядеть даже их цвета.

— За бортом минус тридцать, — тихо сообщил наконец майор и указал вниз. — Взгляни-ка, Герман.

Я опустил взгляд на землю и замер в оцепенении. Под нами, переливаясь тусклыми мерцающими огнями, простиралось миниатюрное по меркам нашего погибшего мира поселение — не более трех километров в поперечнике. Периметр поселения был окружен бревенчатым забором высотой около пяти метров и шириной метра три. Большинство зданий внутри ограды тоже были бревенчатыми, как и предсказывали нам пилоты. Встречались и землянки. Центрального отопления, судя по всему, не было — вокруг покатых заснеженных крыш курился дымок. Вся деревня больше походила на звездчатую крепость с пятью вершинами, каждая из которых была увенчана остроконечной сторожевой башней не менее пятнадцати метров в высоту. Башенки сплошь были утыканы бойницами. Вокруг забора была насыпь, полностью очищенная от снега. Весь периметр хорошо освещался, и в свете огромных тарелок-светильников с живым пламенем насыпь эта тускло поблескивала — похоже, она была скована прочным панцирем льда. Леса вокруг в радиусе километра не было, вместо него пространство вокруг крепости было утыкано высокими заостренными пнями. Деревья были срублены таким образом, что образовавшийся частокол был естественной преградой, не мешавшей при этом обзору — с любой точки заснеженное пространство вокруг крепости хорошо просматривалось. Метрах в пятидесяти от земляного вала периметр дополнительно был усеян заостренными кольями, установленными под углом в сторону леса. С высоты пятидесяти метров вся картина поселения больше напоминала причудливый архаичный золотой орден, в центре которого возвышалось несколько уродливое, но не лишенное симметрии здание с неким подобием куполов. Их было пять — один крупный в центре и четыре купола поменьше вокруг.

Дверь в кабину пилотов тихо отъехала в сторону. К нам подошел доктор Боровский и тоже прильнул к окну. Он с минуту глядел вниз и наконец спросил, указывая на самое высокое здание в крепости:

— Что это? Похоже на древнюю церковь или даже храм.

— Меня больше интересует, что ЭТО! — указал куда-то в сторону Ковалев. Мы все посмотрели в указанном направлении и ахнули. Возле одной из ближайших к нам башен внутри периметра стояла некая конструкция, явно выбивающаяся по своей форме из общей архитектурной стилистики укрепленного поселения. Большая, метров десяти в длину и около трех в ширину прямоугольная коробка, вкопанная в землю, смотрела на нас, ощетинившись двумя крупнокалиберными пулеметами-спарками. Пулеметы были установлены в округлых башенках по бокам сооружения, а посреди коробки находилась турель с каким-то неизвестным мне видом оружия, и, судя по направлению того, что можно было принять за ствол, оно тоже держало наш «Ермак» под прицелом.

Я невольно отшатнулся от смотрового окна, но Ковалев меня успокоил:

— Если бы они хотели нас уничтожить, думаю, они уже давно попытались бы это сделать.

— Они способны причинить нам ущерб? — поинтересовался геолог.

— Я включил силовое поле сразу, как оценил обстановку, — ответил Ковалев. — Очевидно, что пулеметы нам не страшны, даже если они и исправны, но вот их основной калибр… — Ковалев опять пристально вгляделся в быстро сгущающиеся сумерки. — Основное их орудие я даже не идентифицировал и не понимаю принципа его работы.

— Да, — согласился я, разглядывая направленные на нас две полутораметровые металлические спирали, к тому же еще и закрученные одна вокруг другой, — это и не огнестрельное, и не лазерное оружие.

— И не плазменное, — подхватил только что вошедший в кабину первый пилот.

— Может, генератор электрической дуги? — предположил Ковалев.

Первый пилот задумался, но затем решительно замотал головой.

— Для подобной технологии нужен источник энергии и емкий конденсатор. А я что-то не вижу в поселении электрического освещения.

Действительно, вся территория крепости была густо утыкана фонарями и факелами с живым огнем. Тусклое желтое свечение окон тоже свидетельствовало о свечном или масляном освещении жилищ.

— И, тем не менее, электричество у них есть, — уверенно заключил Ковалев. — Я за ними наблюдаю с того момента, как распогодилось. Как только местные заметили «Ермак», в крепости замерла вся жизнь. Все, кто был снаружи, тут же попрятались в башнях и избах, а эта турель пришла в движение, взяв нас на прицел.

Первый пилот наклонился к приборной панели, нажал несколько кнопок и удивленно подтвердил:

— Да, действительно. На нас — лазерная метка-целеуказатель. Держу пари — эта машина не что иное, как местный зенитный комплекс.

— И что это значит? — встревожился наш геолог. За всех ответил Ковалев.

— Стоит только нам сделать резкое движение, они наверняка откроют огонь из всех орудий.

— Что делать будем, Егор? — спросил я у майора.

— Выждем некоторое время, а затем попробуем с ними связаться. Если у них есть электричество, наверняка у них есть и радиосвязь. Мы прибыли с миром. Вот и попробуем донести до них эту мысль.